Старушка сбежала от геронтологов, чтобы поддержать «омского Раскольникова»

В «деле Дмитрия Кузнецова», которому приписывают убийство родной бабушки Евгении Ерофеевой,  показания пенсионерки из «Нежинского дома инвалидов» серьезно спутали и без того слабые доказательства стороны обвинения…

В Советском районном суде г.Омска продолжается рассмотрение громкого уголовного дела по обвинению 35-летнего экс-сотрудника МЧС Дмитрия Кузнецова в изощренном убийстве гражданки Ерофеевой, приходящейся ему бабушкой по материнской линии.

Как считает следствие, мужчина сначала случайно задушил пенсионерку, а затем, скрывая следы преступления, инсценировал суицид, подвесив старушку на бельевой веревке. Защита уже однажды доказала беспочвенность и недоказанность выдвинутых обвинений – «омский Раскольников» был оправдан и выпущен из-под стражи в зале суда. Но местная прокуратура настояла на возобновлении судебного следствия (см. Суд оправдал «омского Раскольникова»! При отягчающих для обвинения обстоятельствах… http://omsk-pravo.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1732:-l-r-&catid=185:astashkin, Раскольников по-Омски: наказание без преступления?! http://omsk-pravo.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1760:2015-07-25-23-21-17&catid=185:astashkin и другие).

"Тогда" – не сейчас!

Не единожды в этом сложном и запутанном уголовном «деле омского Раскольникова» адвокат Наталья Асташина пыталась придать юридическую силу показаниям соседки погибшей, которая около трех месяцев прожила с той в одной комнате геронтологического центра «Нежинский» и от первого лица поведала о многих странностях «подруги».

Тем не менее, два года назад опрошенная защитой пожилая женщина-инвалид категорически отказалась ехать в суд, чтобы подтвердить свои слова. Прежнее руководство центра персонально предупредило ее, что делать это не желательно, так как показания пенсионерки и сотрудников «Нежинского» разнились до кардинальных противоречий.

Думаю, всем понятно, что позиция штатных работников «дома инвалидов» удачно вписывалась в версию следствия, а вот воспоминания пациентки, бок о бок проживавшей с «потерпевшей», вносили в них явный диссонанс. Восприняв рекомендацию своего начальства, как руководство к действию, бабушка тогда в суд не поехала. Ее показания, данные адвокату, так и остались «частным мнением», не имеющим юридической силы.

Впрочем, повторное рассмотрение резонансного для Омска дела внесло коррективы и в позицию этого важного свидетеля защиты.

Не славы ради…

81-летняя пенсионерка Екатерина Грузнова уже более пяти лет проживает в пансионате для лиц преклонного возраста. Несколько месяцев 2013-го года она прожила в одной комнате с «убиенной» «бабой Женей». В прошлом судебном процессе, который сенсационно завершился оправданием внука Дмитрия, она не участвовала. Призналась честно: проявила слабость духа, испугалась последствий для себя лично.

- Я подумала, не дай Бог, потом что случится по здоровью, от персонала своевременной помощи не дождешься.

Безусловно, это всего лишь смутные предположения пациентки, но, если человек вбил себе какие-то опасения, он и воспринимает их по-другому. Реально и адресно.

Не исключено, что именно поэтому на этот раз, уже находясь в коридоре Советского районного суда г.Омска, «баба Катя» постоянно приговаривала, как бы убеждая себя:

- Бояться мне нечего, я всего лишь должна и хочу сказать правду. Главное, чтобы помочь человеку и остаться при этом Человеком, а дальше – будь что будет…

Рассказывать мне о своем житье-бытье в «Нежинском» женщина категорически отказалась, как и фотографироваться. По ее словам, покинула она свою "обитель" скрытно и афишировать свой добрый поступок она бы не хотела.

- Мне уже все равно, конечно, и по возрасту, и по жизненному опыту, но осторожность не помешает…

На грани права

В дальнейшем именно излишние меры предосторожности, предпринятые гражданкой Грузновой, чуть не сыграли с ней и со стороной защиты злую шутку.

Судья Руслан Абулхаиров без долгих прелюдий удовлетворил ходатайство адвоката Асташиной о допросе свидетеля с обеспеченной явкой. Но при установлении личности Екатерины Сергеевны Грузновой, 1934 года рождения, случился конфуз. Женщина не стала брать у персонала геронтологического центра хранящийся у них паспорт и передала судье свое пенсионное удостоверение. Обозрев затертый документ, категорически против участия свидетеля в судебном заседании выступило гособвинение:

- Считаем, что удостоверение не позволяет точно определить, та ли личность находится в зале суда. Фотография вклеена давно, печать неразборчива, - заявила прокурор Ольга Сухомлинова.

- Ваша честь, им там паспорта на руки не выдают, а если бы она настаивала на выдаче документа, то ее бы точно на процесс к нам не отпустили, - пыталась «разрулить» конфликт защита бытовыми реалиями.

Не знаю уж, что изменило позицию судьи Абулхаирова, может, почтенный возраст свидетеля, может, профессиональное любопытство услышать иную точку зрения, но служитель Фемиды дал «добро» на опрос свидетеля защиты. Правда, предварительно он выяснил у пенсионерки Грузновой, видимо, для себя, что «паспорта нам в «Нежинском» на руки выдают» и «проблем с этим у пациентов не бывает». Одним словом, отсутствие паспорта, как бы, не было следствием чрезвычайных обстоятельств, и судья мог бы указать на это, отказав в удовлетворении ходатайства защиты. Видимо, понимая это, адвокат Асташина вслух продолжала отстаивать свою версию: если бы свидетель пошла брать паспорт, то ее бы из здания центра не выпустили.

- Это же понятно! Это однозначно так бы и было. Это уже было и не раз… - экспрессия стороны защиты, видимо, касалась неудачных попыток двухлетней давности, когда свидетель так и не смогла добраться до суда.

«Себе на уме»

Воспоминания гражданки Грузновой о своей соседке по комнате Екатерине Ерофеевой в деталях и подробностях подтвердили основные доводы защиты.

Как показала свидетель, обе женщины достаточно сносно передвигались самостоятельно: ходили в магазин через дорогу от центра, пару раз ездили сами на маршрутке на рынок, посещали процедуры, готовили себе еду, питались без посторонней помощи в столовой. При этом свидетель обратила внимание суда на имеющийся у Ерофеевой целый ряд «особенностей»:

- Месяц мы нормально прожили, а потом какие-то странности начались. Она могла часами молча сидеть и смотреть в одну точку. Глаза в стену упрет. Разговаривала сама с собой. Повторяет «жить не хочу». Ела из моей кастрюли рукой. Я ее застану, а она так взглядом посмотрит. «Что тебе жалко, что ли?», - говорит мне. Не адекватная она была, - подытожила Екатерина Грузнова.

А еще женщина вспомнила, что незадолго до инцидента с повешением в п. Николаевка ее напарница приобретала в магазине моток бельевой веревки. На вопрос «зачем она тебе?», после небольшой паузы сказала, что «для связки вещей». С той же целью, но уже в общей комнате «баба Женя» рвала на тонкие полоски один из своих халатов и связывала «рвань» между собой. Объяснила свой поступок пенсионерка той же необходимостью «связать сумки с вещами». Про таких в народе метко говорят – «себе на уме».

С больной – на здоровую

В принципе, хочешь – не хочешь, но из свидетельского портрета нарисовалась личность потерпевшей, склонная к суициду. Что своими словами и другой бытовой фактурой подтверждали и ранее опрошенные родственники «убиенной». Возможно, поэтому свою работу со «сбежавшей от геронтологов пациенткой» судья Абулхаиров начал издалека:

- Есть у Вас заболевания по линии психолога, психиатра, психотерапевта? – поинтересовался первым делом председательствующий.

- Нет, - был вполне однозначный ответ.

- Точно?! – громко и с явной долей сомнения в голосе переспросил судья буквально оторопевшую от неожиданности свидетельницу.

- Да, - не оставила и доли толкования пенсионерка-инвалид.

- А диагнозы-то Вам какие-то ставили? – продолжил «медобход» человек в мантии.

- Не знаю. Может, и ставили, - сдалась под судейским напором старушка. Видимо, такой неопределенный ответ удовлетворил судью Абулхаирова.

- А какой сейчас год? – неожиданно начал тот проверку  пенсионерки на адекватность восприятия происходящего вокруг.

- Сейчас какой год? – переспросила вновь обескураженная свидетель, - 2015-ый, - как-то уже не совсем уверенно выразила она свою версию.

Точно таким же образом выяснился год смерти потерпевшей Ерофеевой и месяцы ее совместного проживания со свидетельницей. Вспомнила Екатерина Грузнова и двух других своих соседок – «до» «бабы Жени»  и «после». Дала свои житейские наблюдения и по ним.

Со стороны мне показалось, что пожилая женщина вполне выдержала пристрастный экзамен судьи Абулхаирова. Правда, под конец «психологического теста» пенсионерка уже держалась за сердце, неоднократно порывалась выйти из зала суда и уже на все уточняющие реплики судьи повторяла: «Сынок, да разве я ж такие подробности помню…». Вторая часть причитаний свидетеля, видимо, вполне устраивала Руслана Абулхаирова, относительно обращения «сынок» он попросил «держаться строго в рамках процессуальных норм» и обращаться к нему или «Ваша честь», или «Уважаемый суд».

- Вот Вы сказали, что она была «неадекватная», а что это означает, по Вашему?

- Не дает отчета, не осознает свои действия, - вполне четко ответила свидетель на вполне конкретный вопрос.

- А Вы правду суду говорите? – вернулся к своему, похоже, фирменному стилю судья. – Вас не запугивали, с Вами ответы не проговаривали, Вы не получали материальное вознаграждение?

- Да как же это?! – попыталась возмутиться «баба Катя».

- Свидетель, Вы поняли вопрос? Отвечайте!

- Приехала сама. Денег у меня достаточно. Никто мне ничего не обещал и не давал, беседы не вел, - уже совсем упавшим голосом выдавила из себя 81-летняя инвалидка.

- Ну, ясно. Суд Вас понял, - подытожил опять же в своей фирменной стилистике Руслан Абулхаиров.

Анти-заповедь

Моральная опустошенность свидетеля, видимо, придала силы гособвинению. Прокурор Сухомлинова стала напоследок выяснять, каким образом женщина и с кем приехала в суд из геронтологического центра. Та рассказала правду – за ней в "Нежинский" дом-инвалидов приехала машина, она села в нее и приехала по адресу.

- Так, кто привез-то?! -  уже почти победоносно интонировала сторона обвинения. Старушка вконец растерялась и уже совсем определенно не могла понять чего от нее хотят. И суд, и прокурор. Она ведь ответила уже! Сбежала она в суд на «социальном такси», кто ее вез, она действительно не знает. Но что-то уже надломилось в пожилом человеке. С трудом покидая зал судебного заседания, она всей своей понурой фигурой подтверждала главный посыл современности:

Добро – наказуемо…

Александр Грасс